Булавинский бунт. (1707–08 гг.). Этюд из истории о - Страница 14

Да кто б у нас, братцы, побывал на Тихом Дону!
Да кто бы нам рассказал про батюшку славный Тихий Дон!..

Из мятежных атаманов на Дону остался еще Никита Голый. Это был отважный воин из безшабашной голытьбы. Он вырезал полк Бильса, сопровождавший 100 будар с хлебом к Азову. Собирался даже двинуться с горстью своих сподвижников к Москве и разослал грамоты по Украинским городам.

...

«Нам до черни дела нет, — писал он в ней, — нам дело до бояр и которые неправду делают, а вы, голутьба, все идите со всех городов, конные и пешие, нагие и босые! идите, не опасайтесь! будут вам кони и ружья и платья и денежное жалование; а мы стали за старую веру и за Дом Пресвятой Богорордицы, и за вас, и за всю чернь, и чтобы нам не впасть в Еллинскую веру. А вы, стольники и воеводы и всякие приказные люди! Не держите чернь и по городам не хватайте и пропускайте всех к нам в Донские городки; а кто будет держать чернь и не отпускать, и тем людям смертная казнь».

Два месяца держался Никита Голый на Дону. 26 октября 1000 его товарищей были окружены в Донецкой станице царскими войсками, а 4 ноября сам Голый был выбит из Решетовской станицы и погиб в битве. Опять трупы поплыли к морю по волнам Дона и пожар Решетовской станицы в последний раз озарил берега опустошенной реки.

Смирились мятежные казаки. В память этих кровавым событиям сложилась у них песня, которая поется казаками и теперь. И напев, и слова ее полны горькой и жгучей скорби:

Чем-то наша славная земелюшка распахана?
Не сохами то славная земелюшка наша распахана,
не плугами,
Распахана наша земелюшка лошадиными копытами,
А засеяна славная земелюшка казацкими головами.
Чем-то наш батюшка славный тихий Дон украшен?
Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами.
Чем-то наш батюшка славный тихий Дон цветен?
Цветен наш батюшка славный тихий Дон сиротами.
Чем-то во славном тихом Дону волна наполнена?
Наполнена волна в тихом Дону отцовскими-материными слезами.

Ф. Крюков

Такою ценой самодержавное российское правительство заплатило казакам за вековую их борьбу на одной из самых опасных окраин, за самоотверженную защиту русской народности от ударов с юга и юго-востока, за расширение пределов русского государства.

Отец и дед Петра Великого относились к казакам с ласкательством униженною лестью… Казаки были слишком нужны им к службе. Новыe Московские самодержцы, уже стеснялись поклониться серым рыцарям в зипунах, с мозолистыми руками. «Святитель» Филарет в просторной грамоте изобразил бедственное состояние Руси и замыслы против Москвы… Именем Бога убеждал казаков стать за царя…

И казаки служили преусердно. Их похваливали, поощряли жалованьем; «чтобы службою вашею и радением Московское Государство по прежнему распространялось и церкви Божии по прежнему в лепоту облекались». А между тем цари московские уже и в те времена лукавствовали и не брезговали вероломством по отношению к казакам. Царские послы, на предъявленные турецким султаном требования усмирить казаков, разорявших пограничные турецкие области, говорили:…

Самодержавие, сменившее татарское владычество, вскормленное в его недрах, но возложившее на русский народ новые оковы и запоры, не могло, разумеется, примириться с свободой и самостоятельностью какой-либо общины, класса, народности, если представлялась возможность задавить эту свободу. Потеря казацкой автономии была лишь вопросом времени. Особым политическим смыслом казаки не отличались. За вождями поднимавшими знамя восстаний, во имя облегчения, за народ за права и свободы шли они охотно лишь при удаче, но при неудаче позорно оставляли или выдавали их Московскому правительству.

Булавин не избег обычной участи казацких вождей. Борьба с царем-исполином была непосильным делом для одного казачества и с первых шагов обрекалось на неудачу. Исторический момент был против Булавина. Но тем трогательнее образ мятежного атамана, звавшего казаков стать за неприкосновенность прав и самостоятельность Старого Поля, другу за друга, брату за брата, сыну за отца, звавшего нагих, босых и голодных бороться за лучшую участь, не отдавать без боя себя в разоренье. Казаки поднялись на призыв… Бросили своего атамана. Он погиб. Его смута закончила последнюю страницу самобытной истории войска Донского.

В своих грамотах Московским Царям казаки и раньше иногда называли себя холопами великих государей. Теперь из фигурального смысла наименование это стало подлинным: они обратились в самых настоящих холопов.

Отошел в вечность великий государь, с безмерною жестокостью подавившего казацкую свободу. После его смерти и горькой прочей судьбой на престол самодержцев воcседал длинный ряд от ничтожеств иногда к самым подлинным проходимцам, ничтожествам… случайных людей И всем, им как помазанникам божиим, казаки преусердно служили и постепенно обратились в профессиональных солдат, ничего не стоивших правительству. Большую военную тяготу несли они и неуклонно шли к собственному разорению, свидетелями которого мы являемся.

Старые времена славной удали, широкой свободы, самостоятельности, громких подвигов старательно стирались из памяти казачества. Заменяли их выдуманными рассказами, казатчина, патриотического свойства, изображающую исконную казацкую преданность престолу самодержцев и неудержимое стремление биться за блеск самодержавия, так много благодетельствовавшего казакам.